своего. Хозяин блюда с фазаном очнулся от легкой дремы после сытного застолья и вопросительно повернулся к шумным соседям.
— Нас еще не представили друг дру…, - пытался вымолвить он, но злополучная скамья улеглась боком, сваливая остатки фазана на платье незнакомца. Сытая сонливость на лице пострадавшего быстро начала сменяться гневным багрянцем.
— Че-е-е-рт подер-р-р-и, — проревел он, распрямляясь во весь свой немалый рост, — шутить со мной вздумали голодранцы?
— ГГоло…го…, кто, кто..? — захлебнулся в свою очередь Руперт фон Мюнстер, кладя руку на эфес фамильного клинка. Незнакомец попятился назад, наступив на хвост огромному рыжему коту, спешно подбиравшему остатки роскошного фазана. Кот завопил, незнакомец подпрыгнул, сталкивая скамейку на пол. Несчастное животное, обезумев, метнулось куда глаза глядят, выдирая хвост из под каблука незнакомца. Отчаянным прыжком кот, пролетев четыре фута по воздуху, приземлился на клетку с говорящим попугаем, мудро молчавшим до сего момента. Клетка накренилась и рухнула на край стойки, покатилась в направлении камина, упала со стойки, дверца клетки распахнулась и рассерженная птица выпорхнула из плена, осыпая всех присутствующих площадной бранью.
Решив для себя, что самое безопасное место в харчевне, в свете развернувшихся событий, это дубовая люстра с шестью свечами по кругу, попугай приземлился на нее, где мы его и оставим на время. Той порой кот, продолжая паническое бегство, столкнулся с миловидной девушкой в чепце и черном дорожном платье, сидевшей несколько в стороне от стойки, и нырнул к ней под подол. Визг девушки и мяв рыжего кота слились воедино, перемежаясь яростным шипением. Девушка топталась вокруг стола, стараясь выдворить испуганное животное из пут многочисленных юбок, умудряясь при этом сохранять видимое приличие. Барон фон Мюнстер и незнакомец, прервавшие свои объяснения, вроде бы даже и забыли, с чего все началось. Они уставились на девушку. Наконец барон веско произнес:
— На воздух, и там я к вашим услугам!
— Извольте! — ответил незнакомец, и они решительно двинулись к выходу. Распахнув дверь, оба рассерженных мужчины попытались пройти сквозь проем одновременно. В этот момент меж ними вклинился Карл, с намерением помешать назревающей схватке и тем самым спасти императорскую волю, ибо не мог предположить с уверенностью, чем закончится опасное происшествие. В довершении сцены кот, наконец выпутавшийся из юбок прелестной незнакомки, шмыгнул прямиком под ноги компании, пытавшейся покинуть харчевню. Завязалась короткая возня меж тремя парами человеческих ног и пронырливой рыжей бестией. Победил кот. Все четверо, яростно вопя и чертыхаясь, вывалились во двор харчевни и живописным веером растянулись на земле. Победитель, оставаясь на ногах, продолжил движение зигзагом, ловко уворачиваясь от дворовых собак. Вожак собачьей стаи, видимо припомнив недавнее физическое оскорбление, нанесенное ему бароном, но не отличаясь хорошей памятью, дерзко тяпнул за лодыжку Карла, угодившего при падении лицом в навозную жижу.
Мужчины поднялись и осмотрелись, подводя итоги раздора. Барон в залитых вином штанах поглядывал на незнакомца, измазанного в подливе к жареной дичи, готового рассмеяться в свою очередь от вида Карла, перегаженного овечьим навозом. В дверях появилась девушка, смущенно оглядывая живописную компанию. Из-за ее спины раздавались издевательские выкрики попугая:
— Добр-р-р-о пожал-л-л-овать в наше пр-р-и-л-л-ичное заведение!!
Комичность момента стала настолько очевидной, что все от души рассмеялись.
— Господа, разрешите представить вам мою племянницу, — произнес наконец незнакомец, — принцесса Хельветская Манон Шпицберген! И я, ваш покорный слуга, вассал короля хельветского дюк Эллингтон!
— Барон Руперт фон Мюнстер, подданный его императорского величества.
— Доктор Карл Лотецки, — галантно представился Лотецки принцессе Хельветской. Руперт запечатлел поцелуй на миниатюрной ручке принцессы и покосился на Карла, намеревающегося сделать то же самое.
— Вели помыться и накрыть стол, — добавил барон, обращаясь к Лотецки, сдерживая желание основательно подкрепить распоряжение вручную.
Через полчаса, умытые и обтертые, теперь уже вчетвером, путешественники уселись за стол, с твердым намерением наконец потрапезничать на славу. Дюк Эллингтон, ссылаясь на недавний плотный обед, почти ничего не ел и предпочитал потягивать столовое вино. Принцесса Манон составила ему компанию. А наши друзья налегали на баранину, которую заказал Карл. Пока барон с аппетитом расправлялся с ребрышками, Лотецки успел сбегать на соседний луг и возвратился с приличным букетом луговых цветов, которые под оценивающим взглядом Руперта разделил на две далеко не равные части. Большую часть букета взял барон и преподнес принцессе Манон, а меньшую часть вместе с легким поцелуем ручки, вручил сам доктор, зардевшись при этом как маков цвет.
В харчевне начало темнеть, хозяин зажег свечи, спугнув старого попугая на люстре. Крылатый злословник с удовольствием забрался в свою привычную клетку и принялся хрустеть конопляным семенем, приговаривая что-то про непобедимые знамена герцога де Маликорна, картинно закатывая глаза и поводя огромным клювом.
— Пожалуй мы здесь заночуем, — обратился Руперт к Эллингтону, оставляя Карлу смириться с этим решением.
— Вы правы, любезный барон, — согласился с ним дюк и посмотрел на принцессу Манон, спугнув девичий взгляд, направленный в сторону Лотецки.
— Конечно, дядя, как вам будет угодно, дядя, — впервые прозвучал колокольчиком голос юной Манон. Лотецки удивленно опустил обглоданную баранью кость мимо тарелки, глаза его потеплели и затуманились…
6
10 июня, 8 часов вечера
Солнце садилось, все никак не могло сесть, словно прилипло к горизонту, лягай его выхухоль… Смеркалось. Стряхнув на пол шелуху от последней порции орешков, высокородная девица Строфокамилла неохотно покинула наблюдательный пункт у парадного окна. Рыцарь все не являлся. Вот и сегодня не явился. Как уехал проклятый Руперт фон Мюнстер, так и сгинул, ему и невдомек, что на него взгляды страстные метала, планы строила… Все дела у него, да поручения. То походы какие-то идиотские, словно в отечестве делать нечего, то кампании. Девица не больно-то разбиралась, где поход, где кампания, чем они разнятся и на какого нечистого нужны… Майолика какая-то, тьфу! Знала одно: все это мужики выдумали, лишь бы дома не сидеть, вожжа у них под мантией, это всегда так было. А нашей сестре одни слезы и тоска зеленая.
Два года назад по дороге в Вестфалию барон провел у них в доме целую неделю. Он постоянно молчал, переживая свое поражение, не обращал на хозяйку никакого внимания. Да и сама Строфокамилла не очень то тогда замечала фон Мюнстера, ее мысли занимал благородный и богатый рыцарь, живший по соседству. Ах, он оказался таким подлецом. А ведь она все внимание ему уделяла, она так преступно мало проводила времени с бароном, барон, бедняжка, так нуждался тогда в заботе и ласке. И так и уехал в свою далекую Вестфалию. А вчера вдруг как вихрь проскакал мимо, забежал торопливо в дом, спросил стакан вина, не узнал, не посмотрел,
